«Без спорта жить не могу»
— Алексей, в чём сейчас заключается ваша деятельность?
— Я работаю в Российском Футбольном Союзе, являюсь директором департамента устойчивого развития и социальной ответственности. Там много направлений, одно из основных — это работа с людьми с ограниченными возможностями здоровья. Мы их вовлекаем в футбол, тем самым социализируем, то есть интегрируем в общество через игру в футбол. У нас абсолютно все категории инвалидности: с поражением ОДА, ЦП, с нарушением зрения, слуха, с пересадкой органов, лица с интеллектуальными нарушениями. Также футбол на электроколясках. Это тот вид спорта, который мы имплементировали совсем недавно. Флагманский проект, который мы уже четвертый год организуем, называется «Стальная воля», где в одном месте, в одно время собираются все люди со всеми категориями инвалидности и играют. Таких мероприятий мы проводим четыре, а то и пять в год.
Я вижу в этом общеполезное дело. Футбол рассматриваю уже не как профессиональный вид спорта. Не как спортивный феномен, а как социальный. Я вижу, что деятельность нашего департамента и моей команды приносит пользу для людей, которые нуждаются в поддержке, в помощи, в социализации, в конце концов, в любимом деле, потому что любовь к футболу есть у многих. Это касаемо профессиональной деятельности.
Я не играю в футбол уже давно, но поскольку без спорта жить не могу — бегаю марафоны. Недавно пробежал ультрамарафон, 252 километра по Сахаре. Бег всегда был сопряжен с моей деятельностью и моей жизнью. Потому что я как пошел, сразу мне дал отец мяч, и я, соответственно, потом побежал с ним. А сейчас я, по сути дела, всего-то лишил себя одного процента владения мячом. Я так шучу, но на самом деле так и есть. Потому что футболист на поле не так много владеет мячом, как кажется со стороны. Поэтому бег — это для меня некая медитативная сущность. Более того, даже метафизический смысл, особенно после Сахары я это понял. Я бегу, значит, я живу, значит, я существую.
И третье направление — это преподавательская деятельность. Уже больше 10 лет я являюсь бизнес-коучем, так называемым storyteller’ом в Сколково и не только. Любая компания, организация — это команда. А мне есть что сказать про команду, про лидерство, про целеполагание, про мотивацию, про операционное управление, которым занимаются на футбольном поле. По сути дела, моя задача — с футбольного поля перекидывать идеи в бизнес-плоскость через аллегории и метафоры. Рассказать про футбол с точки зрения коллективных действий. Всё это от души, все это с любовью и радостью. Так сложилось, что с самого детства я занимался тем, что мне нравится. Более того, я неистово любил футбол. Он меня отблагодарил, сейчас я вижу в нем, повторюсь, социальный феномен, даже не спортивный.
— Расскажите, пожалуйста, как вы пришли именно к адаптивному спорту? Была ли это ваша личная инициатива?
— Все началось со школы, которую я организовал в Барнауле, это изначально планировалось как благодарность региону. Моя позиция на футбольном поле обязывала не только играть на чистых мячах и ждать, когда партнер передаст тебе мяч. Наоборот, я был тем, кто бежал, отбирал мяч на своей половине поля, в штрафной его выцарапывал, тащил этот мяч атакующим игрокам, чтобы те, соответственно, реализовали. Своего рода чернорабочим. То есть, по сути дела, я работал не на себя, а на команду. Это метанавык, который я выработал на футбольном поле и просто-напросто я его использую и за его пределами.
Делать что-то общеполезное, это некий такой результирующий паттерн. То есть привычка, которая приносит результат. Сопряжено это с подлинным надлежащим, не социальным. Социальное надлежащее — это то, к чему стремится каждый человек. Работа, уважение, власть, деньги. Социальное надлежащее — всё, что касается социума. Это от головы исходит, а подлинное надлежащее исходит от другого органа, от сердца. Когда ты закрыл свои базовые потребности и у тебя есть эмпатия, то очень просто этим делом заниматься. Очень просто помогать людям. Я был в профессиональном футболе в «Динамо» и «Локомотиве». Побыл какое-то время и понял, что это не моё. Я больше не интересуюсь профессиональным футболом. Футбол я вижу как инструментарий для того, чтобы решать общеполезные дела.
— Вы занимаетесь этой деятельностью уже более четырех лет. Какие результаты можно увидеть уже сейчас? Чего удалось добиться за этот срок?
— Наш KPI, как сейчас принято выражаться, определяется количеством людей с инвалидностью, вовлеченных в футбол. Через «Стальную волю» проходит от 4,5 до 5 тысяч в год. Понятно, что они повторяются, но сам факт. То есть наш показатель эффективности — это увеличение количества занимающихся. И через повторение таких мероприятий несколько раз в год мы добиваемся и увеличения количества, и повышения уровня мастерства. Потому что мне как никому известно, что в конкуренции растет мастерство. Ребята живут этими мероприятиями, ждут следующие, чтобы посоревноваться. Растет и их уровень, соответственно.
«Стальная воля» — это тот проект, аналогов которого нет в мире. Никто такое количество не собирает, и уж тем более никто не вовлекает абсолютно все категории с инвалидностью в одно мероприятие. У нас это получается успешно. Причем это не проектное мероприятие, а системное, прописанное в рамках стратегии РФС до 2030 года.
— Не могли бы вы поделиться самыми запоминающимися мероприятиями, которые вам лично удалось организовать и принять в них участие?
— «Стальная воля», повторюсь. Все категории людей с инвалидностью играют в одном месте. В начале года мы собираем всех в Сочи в рамках фестиваля. Потом идут этапы — в Нижнем Тагиле, сейчас будет в сентябре в Самаре. И финальный этап, соответственно, опять в Сочи, на территории «Сириуса». Еще у нас есть проект «Футбол в коррекционной школе». Где-то 80-85% ребят — лица с нарушением интеллекта. Это как проект «Футбол в школе» — третий урок физкультуры в неделю, только урок футбола, это в общеобразовательных школах. У нас, конечно, не такие масштабы. Но и школ коррекционных значительно меньше по стране.
Ещё мы утвердили вид спорта, дисциплину — ПОДА футбол на электроколясках и завели это в РФС, уже провели кубок в рамках «Стальной воли» и чемпионат России. Вот скоро будет финальный этап, где лучшие команды из каждого дивизиона поедут соревноваться между собой в Парамоново. Это наша гордость.
— Есть ли какой-то идеал, к которому вы бы хотели прийти через несколько лет?
— Да, хотелось бы, чтобы все люди с ограниченными возможностями здоровья, желающие играть в футбол, были вовлечены в него. Будем создавать эти возможности, принимать участие в международных встречах. Уже было несколько игр в рамках «Стальной воли» со сборной Беларуси. Но основное — это вовлечение людей с инвалидностью в футбол. Тем более сейчас ребята, которые возвращаются с СВО, мы их привлекаем — сделали отдельную лигу для них — лигу Героев. Также наша задача — вовлекать регионы, и есть регионы, которые еще не задействованы. Мы этим будем заниматься, расширять географию проекта и вовлекать как можно больше людей, которые желают играть в адаптивный футбол
«Сахара — не про бег, это про преодоление»
— Алексей, расскажите, пожалуйста, почему вы выбрали именно марафонский бег? Про 1% владения я понял, но…
— Я шучу, на самом деле. Понятное дело, даже когда ты без мяча, у тебя голова занята игрой. Даже если ты обороняешься, все равно больше думаешь. В атаку бежишь — пытаешься креативить, импровизировать, выбирать позицию. Когда ты обороняешься, а я оборонялся часто, включаешь голову как компьютер. Сыграть на опережении, сплассироваться, подстраховать партнера. А тут бег, гладкий бег. Многие мои коллеги по футбольному цеху не понимают, как можно пойти в бег. Это же скучно, говорят. Я повторюсь, вижу в этом медитативную сущность и самореализацию, потому что я не могу без цели жить. Когда цель ставишь перед собой, соответственно, у тебя формируются задачи, процесс подготовки на несколько месяцев.
И мне нравится то, что я с самого детства привил себе это, со времен футбола. Я тренировочный процесс подчинил радости. Это очень важно. Потому что если тебе не нравится бегать, но ты поставил цель пробежать марафон, ой как тебе тяжело будет в рамках подготовки! Я же бегать люблю, и всегда любил Так, найдя в этом медитативную сущность и ставя перед собой цель, я из года в год совершенствовал свои результаты. В итоге лучший мой результат — 2 часа и 48 минут. Потом в ультрамарафоны ушел. Выиграл экстремальный марафон на Байкале, Сахару сейчас пробежал. В следующем году у меня Оймякон. В температуру минус 50, в 50 лет 50 километров. Самое холодное место на Земле, там, по-моему, 300 человек всего живет. Ну и, соответственно, апогей — это суточный бег. Сахара дала мне возможность подумать в эту сторону и попробовать подготовить себя к суточному бегу.
— 252 километра за 33 часа в 49 лет. Это же безумие. Сколько у вас времени ушло суммарно на подготовку к такому испытанию?
— Так как я в целом всегда нахожусь на довольно высоком функциональном уровне, то специализированной подготовкой я занимался с декабря. 1 декабря пробежал марафон в Валенсии, отдохнул немножко и уже целенаправленно начал готовиться к Сахаре. Старт был 6 апреля, но с начала января я начал прямо вкалывать. В теплой стране бегал по песку, по жаре специально. Потом у меня были специализированные тренировки. В горку два раза в неделю, с рюкзаком раз в неделю, в субботу — два часа бега. В воскресенье три-три с половиной часа. Всего у меня выходило по 17 часов в неделю.
Привел меня к Сахаре Луис Энрике, я уже об этом говорил, который в свое время тоже пробежал Сахару. Преодолел. Сахара — не про бег, это про преодоление. И тогда я подумал, что это сумасшествие, безумие, как вы сейчас говорите. А потом, пообщавшись с моим земляком из Барнаула, Андреем Дерксеном, который трижды (трижды!) выигрывал Сахару, понял, что точно побегу.
— Не было ли у Вас такого, что Вы до конца не осознавали, на какое испытание вы решились, пока туда уже не попали?
— В том, что я пробегу, преодолею и не сойду, у меня была полная уверенность. А насколько будет сложно, я не мог знать. Поэтому я предполагал, что будут трудности с питанием, ЖКТ, и, возможно, с водой, что будет слишком жарко. Но оказалось, это все нормально для меня, терпимо. А вот со сном проблемы были. Я никогда не ходил в лагерь, не спал в спальнике, а там мучился, по сути не спал. Но это мне не помешало пробежать.
— Как думаете, Оймякон будет сложнее?
— Он будет просто другой. Там все одним днем. Многодневка, конечно, это непростое путешествие. А здесь 50 километров. Ну, за сколько я пробегу? За 5-6 часов. Не знаю, как пойдет, какая температура будет. Но то, что я подготовлюсь технически и функционально — да. Нужно будет, скорее всего, каким-то образом терпеть холод. Бежать в два бафа, чтобы дышать не открыто. Кроссовки подберу специальные, теплые носки. Пена, понятно, не работает у кроссовок, потому что 50-55 градусов. Я с удовольствием пробегу и жду этого забега.
— А есть ли у вас в области марафонского бега какой-то эталон, то есть человек, на которого вы равняетесь?
— Нет, по той причине, что у всех разные возможности. Тот человек, который пробежал за 3.15, однозначно по времени страдал дольше, чем тот, что за 2.15. Поэтому эталона нет. Прежде всего ты борешься с самим собой. Сказать, что у меня эталон Кипчоге? Ну, он с другой планеты. Как я могу себя с ним сравнивать? Это так же, как сравнивать любителя с игроком английской премьер-лиги.
— А на кого равняетесь?
— Я равняюсь на себя самого.
«Не интересуюсь российским футболом»
— Алексей, у Вас два высших образования, кандидатская диссертация. Я хотел бы узнать, как Вы совмещали интеллектуальный интерес с карьерой профессионального футболиста?
— Карьера профессионального футболиста упирается в одну тренировку, которая заканчивается уже до обеда. И в световой день еще остается довольно много часов. Если человек любопытный и хочет духовно обогащаться, то он будет учить языки. А можно не учить языки, можно просто в телевизор пялиться. Я не в телевизор пялился, я читал, изучал языки — французский, английский, и понимал, что психология для футболиста профессионала выходит на первый план.
Потому что все техническое оснащение было заложено в детстве, начиная с 8 лет. Родители передали гены. Тактику у тебя тренер поставит в зависимости от игрового рисунка команды. А психология у нас всегда на передовой. С точки зрения именно поддержания мотивации, чтобы конкурировать. Поэтому мне психология была всегда важна, интересна. А горизонтально двигаться тоже всегда было любопытно, и не мешало вертикальному росту. Нужны просто и требования к себе самому, и интересы.
— Вы единственный футболист, кто может стать МСМК по футболу и КМС по легкой атлетике одновременно. Вы сознательно идете к этой цели или не ставили перед собой?
— Мне, честно говоря, тренер ставит даже еще похлеще цели. И я сам в голове держу мастера спорта. Мастер спорта это 240 километров. КМС это 220 километров. Тренер же ставит еще выше, дальше, прямо запредельно. Но я пока не знаю, потому что я не бежал 26 часов. Я играл 26 часов в футбол, но я не бежал 26 часов. Не знаю, как поведет себя желудок. Есть такое выражение: «Марафон бегут ногами». Так вот, ультрамарафон бегут головой, а суточный бег бегут желудком. Потому что поглощение углеводов, качественных углеводов, на каждый час должно составлять 120 грамм. Нас изначально природа так создала, что организм не может поглощать такое количество углеводов. Там к питанию нужно подойти очень основательно, потому что если ты не будешь бежать на полном баке топлива, то просто-напросто не добежишь.
Поэтому да, суточный бег для меня пока выглядит как неизвестное путешествие. Я не знаю, как поведет себя организм. Главное просто быть к этому готовым. Голова у меня готова, функционально готовить будет тренер. Я предполагаю, какие будут сумасшедшие объемы. А с желудком я буду заранее экспериментировать с едой и готовить его к тому, что нужно будет есть ту пищу, которая тебе непривычна в обычной жизни.
— Вы также эксперт в бизнес-школе Сколково. Получали ли Вы обратную связь от вот этой деятельности? Может быть, она выражалась в каких-то людях, которые к вам приходили, благодарили? Потому что, в принципе, вы на примере спортивной карьеры и спорта в целом объясняете какие-то бизнес-процессы. Это своего рода уникальный подход.
— Каждый раз, когда я выступаю, например, в Сколково или в какой-либо компании, я прошу организаторов дать как раз эту обратную связь по поводу моего выступления. Поэтому да, получаю, и в целом довольно положительную — искренность первым делом отмечают. Потому что люди захлебываются в теории, и только практик может быть искренним, только практику верят. А я как раз прошел этот эмпирический путь. Уже пару случаев было, когда обращались с просьбой стать персональным мотивирующим ментором.
— Почему после завершения футбольной карьеры и пары должностей в клубах, почему вы так сильно отрезали себя от футбола?
— Я в футболе. В Российском Футбольном Союзе. Да, я не смотрю футбол, не интересуюсь российским футболом. Но я даже когда был действующим игроком, особо его не смотрел. Я любил в него играть и все. То есть, по большому счету, я себе не изменяю. Просто тогда я играл и не смотрел, а сейчас я не играю и не смотрю. У меня была возможность и молодость, и сокращение мышц. Я это использовал. С моими усредненными антропологическими данными я максимально выжал из себя. Но все-таки на хорошем уровне поиграл. Больше 7 лет за границей. 4 года из которых в топовой лиге. Нет, я смотрю какие-то матчи. Но я рано ложусь, уже в десять сплю, потому что добираю эти часы до полуночи, соответственно, поздние матчи не смотрю. Для меня режим важен. Но какие-то матчи и РПЛ есть, не буду скрывать, интересные. Я смотрю иногда.
«Моуринью заложил мысль о том, что ты действительно можешь стать чемпионом»
— Как начался, в принципе, ваш путь в футболе?
— Отец — тренер, старший брат — пример перед глазами. Путь, который выбрал отец, за что я ему благодарен. Но не тогда, когда был ребенком, потому что тяжело было, он требовательный был, а именно когда стал профессиональным футболистом, потому что он считал, что это наше предназначение. Те принципы, которые он заложил — несгибаемость, игра от первой до последней минуты, отсутствие фрагментарной мотивации, высокие требования к себе самому, несмотря на то, что футбол коллективный вид спорта. При негативном результате на табло тебе, естественно, хочется разделить ответственность, частично переложить на кого-то другого. Отец запрещал мне этого делать. Говорил требовать только от себя самого.
Я эти принципы использовал как метанавык. И там, где было тяжело, а на футбольном поле тяжело, кто-то проседал, а я нет. Я не хватал звезд с неба, но и в шахту сильно не опускался. Поэтому тренеры меня уважали, многие любили за стабильность, за самоотверженность, за то, что на меня можно положиться в любой момент, особенно критический. Когда человек попадает в критическую ситуацию, он не поднимается до уровня своих ожиданий, он опускается до уровня своей подготовки. А я психологически был сильным, неуступчивым. Поэтому меня не перемолола английская премьер-лига, а наоборот приняла. Во много благодаря тем навыкам, которые были заложены отцом в детстве.
— Вы отмечали, что Юрий Семин для вас тоже был уже в «Локомотиве» как родной отец. Связано ли это с тем, что, может быть, у Юрия Павловича тоже есть строгие принципы и стиль?
— Скорее, он во мне видел своего рода продолжение сына. Он тоже был щуплый, худой, неуступчивый был, я помню. Отец у меня все-таки отец, он не был. В общем, лучше вам у Юрия Павловича спросить. Потому что это был короткий период, чуть больше сезона я в «Локомотиве» провел. Но до Юрия Павловича меня подготовил отец. Также готовил Васютин, как командного игрока. И готовил Яковенко в «Уралане», базу дал. Именно из «Уралана» я и попал в сборную. Поэтому я практически всем тренерам благодарен. Включая, естественно, Юрия Павловича.
— Были ли среди зарубежных тренеров те, кто вас чему-то новому научил, отличному от того, что вы приобрели от предыдущих наставников? Тот же Моуринью, например.
— Да, Моуринью научил. Он изменил целеполагание, то есть траекторию мыслей, когда на первом же собрании сказал, что мы сильные игроки в сильном чемпионате. Команда с традициями, и я приехал сюда побеждать вместе с вами. Давайте выигрывать. Это были простые слова, но ими он заложил мысль о том, что ты действительно можешь стать чемпионом. И думать нужно об этом. И по сути дела, тот матч, который я расценивал как цель, стал для меня подцелью. Потому что целью было чемпионство в АПЛ. И «Челси» выиграл чемпионство и кубок. С точки зрения мотивации, это «Портсмут». Это, наверное, мой лучший сезон по вкладу в командные действия на самом высоком уровне. Английский чемпионат, я считаю, что это верхушка клубного футбола. Поэтому, возвращаясь к вопросу о наставниках, выделю двух — Моуринью с точки зрения целеполагания, Харри Реднапп с точки зрения мотивации.
— Что вам запомнилось с того периода в АПЛ? Что до сих пор, может быть, регулярно всплывает у вас в голове?
— Скорости. Командные скорости, скорость принятия решения. Отсутствие фрагментарной мотивации. Что это значит? Матч начинается на высоких скоростях, на таких же скоростях заканчивается. Самоотдача, самопожертвование игроков. Стойкость и отсутствие картинности, показушности на футбольном поле, чистые бойцовские качества. То, что в принципе мне нравилось. Поэтому я вписался, на мой взгляд, довольно быстро в лигу, потому что у меня такие принципы были с самого детства.
— Вы говорите, что были скорее «такелажником», чем «самолетом». Не обесцениваете ли вы собственные достижения?
— Нет, потому что я, может быть и хотел быть самолетом, и какое-то время, возможно, был. Но чем выше я поднимался, тем сильнее понимал, что это не моя сильная сторона. Это не мое предназначение. Мое предназначение –опорный полузащитник. Это что значит, Макелеле тоже считает, что он ненужный и обесценивает себя? Канте, Бускетс тоже себя обесценивают? Главное определиться и понимать, что ты командный игрок. И ради команды ты всё делаешь с удовольствием. Бежишь за мячом, который потерял, допустим, Дрогба или Андрей Аршавин.
— А из партнеров по команде кто запомнился за годы игры на таком уровне?
— Много было, поэтому я тут не буду забегать вперед. У меня блог свой на «Спортсе», следующая часть будет посвящена символической сборной. Причем сборной, не только состоящей из игроков «Челси», а из тех, кто на меня повлиял. Там будет и Сергей Кормильцев, с кем мы с детства знакомы, и Андрей Аршавин, и Дмитрий Хлестов, например. Это я к тому, что игроков таких было много за 10 команд, поэтому всех перечислить не хватит пальцев рук.
— Никогда не жалели о том, что покинули Англию? Мне кажется, у вас могли быть хорошие перспективы работы там.
— Нет, я люблю свою страну. Я себя оценивал исключительно как человека, который уехал играть, совершенствоваться, приносить пользу команде. Но при этом по завершению контракта вернулся домой.
— Хорошо. А переход в «Бордо»? Не было ли страха и мандража отъезда за границу или воспитание помогло справиться?
— Был, как, впрочем, и при переходе в «Челси». И при переходе в «Портсмут». Везде был страх, но лидера от не лидера отличает то, что лидер боится и делает, а не лидер боится и не делает. Вот вся разница. Я не встречал людей, кто мог бы сказать: «Я не боюсь ничего». Я боялся, но ехал. Мне было страшно в какой-то степени. Но в то же время любопытно. Как и Сахара, как и суточный бег. Я представляю, но мне интересно, какой я там, вот за той гранью. Так же и тогда: «Как я там за границей, в этом футболе? Смогу я или нет? ». Увидев с трибуны матч «Портсмута», на этих скоростях сумасшедших, я подумал:«Как тут играть вообще? Тут же голову нельзя поднять, уже накрывают». Ничего! Чтобы выжить, подстроился под эти скорости, а самоотдача у меня была и так в порядке.
— Сквозь года, проведенные в футболе, Вы вообще о чем-либо жалеете?
— Да, но я пока не готов говорить об этом. Это моя история внутренняя. Есть несколько моментов. За один из них мне стыдно, за другие неудобно перед самим собой. Неуютно. Вспоминаю периодически. Может, потом как-нибудь расскажу.
