«Было физически тяжело работать в радийном стиле»
— Расскажите, пожалуйста, как вы пришли в профессию комментатора. Почему вы выбрали эту профессию?
— Так получилось, что был конкурс комментаторов, а я искал работу в спортивной журналистике, увлекался, как и все люди в молодости, футболом, хоккеем, и мне была интересна эта сфера. Узнал, что есть набор сотрудников в расширяющиеся редакцию «НТВ-Плюс». Увидел объявление об этом в газете «Спорт-Экспресс» в августе. Решил попытать счастье. Тогда шла как раз Олимпиада в Атланте в 1996 году, и я читал от корки до корки все спортивные газеты. Поэтому и увидел это объявление.
— Каким был ваш первый матч? Испытывали ли мандраж?
— Не помню, какой именно матч. Но помню, что была какая-то игра на Кубке Содружества в Москве вроде в 2001 году. Конечно, был мандраж, так как делал то, что раньше не делал. Хотя к тому моменту я уже несколько лет работал в этой сфере и общался с комментаторами, видел, как они работают, готовятся. Но самому сразу стать таким, конечно, не получается. Браться за это было очень интересно, но страшновато.
— А какой матч был самым сложным в карьере комментатора?
— Не было какого-то одного самого сложного матча. Бывают матчи, которые работать тяжелее. Мне кажется, такие матчи очень быстро забываются. Эта такая система естественного предохранителя в голове. Если бы она не срабатывала, человек в такой профессии мог бы моментально сгореть. Думаю, у меня эта система у есть. Конечно, у меня есть неудачные матчи. Но способность скорее от них абстрагироваться помогает работать лучше в следующих матчах.
— А неудачные работы в плане ведения репортажей — в чём для вас это выражается?
— Вы знаете, иногда просто не идёт, слова от зубов не отскакивают, а иногда всё летит. Не знаю, как по-другому это объяснить. Эта величайшая загадка, мне кажется, до конца карьеры так и не будет разгадана.
— А какой матч всё-таки можете назвать неудачным?
— Неудачных матчей настолько много, что, если бы я мог вспомнить, перечислял бы их до вечера. Могу вспомнить один из недавних, просто кошмарный матч в этом плане между «Сочи» и «Динамо», в котором у нас случилась маленькая техническая проблема. Долго висел неправильный счёт, и я вводил зрителей в заблуждение, что счёт уже 1:1, а гол наоборот не был засчитан. Полный кошмар, ужас, волосы дыбом. Какие-то профессиональные вещи после анализа, разумеется, находишь во взаимоотношениях между режиссёрской бригадой и комментатором. Это всё внутренняя кухня. Но если внутренние объяснение на себе концентрируешь, то ты понимаешь, что это просто бывает, как у шахматистов на любом уровне — есть такое понятие «зевок». Это когда шахматист поляну видит, доска перед ним, он знает, как фигуры ходят. А потом — бац, допустил ошибку, концентрацию потерял и понимает, что случился детский мат. Вот и с моей стороны был такой зевок.
— По поводу неудачного понятно. А какой матч считаете главным в карьере?
— Ох, я уж не знаю. Только уже в глубокой пенсии, если ещё раз позвоните, я, наверное, подведу итоги. Надеюсь, таких матчей было хотя бы несколько: где присутствовали и интрига, и яркий гол, и комментаторская работа получилась на уровне. Но тут я, как и говорил по поводу предохранителя плохих воспоминаний, у него есть дополнительный эффект, который работает и с хорошими матчами тоже. Их тоже, как и хорошую игру в футбольной команде, нужно как можно быстрее оставить в раздевалке, и сделать всё чтобы следующий матч тоже получился хорошим по уровню комментирования. Если тебе улыбнулась удача, надо работать дальше, чтобы она улыбнулась тебе снова.
— Вы говорили: «У меня же было такое, что во время чемпионата Европы еще переключался на комментирование двух матчей Братского Кубка. Это было не очень просто, но хорошо, что все это было в Москве. Ты должен держать уровень везде, следить за собой, контролировать». Как вам удаётся держать всегда высокий уровень?
— Мне не удаётся всегда держать высокий уровень. Он бывает разным, есть некий средний. Был бы самым низким — я бы не работал в этой профессии. Как держать уровень? В нашей профессии нет людей, которые не заинтересованы, и их держат под дулом пистолета. Если тебе не интересны футбол, спорт, появление новых спортсменов, раскрытие команд с новой стороны, среда высказываний, колкостей, юмора, каких-то странностей, которые мы слышим вокруг спорта, то ты просто для себя эту страницу в жизни переворачиваешь и идёшь заниматься другими делами. А раз ты к этому искренним интересом до сих пор привязан, значит, и без дополнительных занятий, будешь заинтересован в хорошей работе.
— Чему вы уделяете особое внимание при подготовке к репортажам? Как готовитесь?
— Как и все, наверное. Читаю разные источники, смотрю какие-то видео, слушаю какие-то интервью, стараюсь проанализировать статистику. Мне кажется, если делать на чём-то особый акцент, то он будет и слишком красноречиво проявляться в твоих репортажах. Перекос в какую-то из сторон допускать мне кажется неправильным. Репортаж должен быть сбалансированным, с наступлением по всем информационным фронтам. При этом подготовка это одно, но, главное, чтобы тебе повезло с игрой, которая тебя немедленно увлечёт, захватит, с первых же минут вызовет к себе живой интерес с непониманием того, что будет дальше. Мне кажется, это всегда помогает комментатору работать сильно, когда с самого начала тебя игра цепляет, и ты не уходишь в свои какие-то заготовки, а непосредственно следишь за тем, что происходит в матче, потому что он сразу тебя захватил.
— Мне кажется, во время репортажа важно держать баланс между историями, которые комментатор заготовил, и при этом, чтобы он не забывал про саму игру.
— Игра это вообще главное. Но этот баланс диктуется самим матчем. Может быть такая игра, когда ты не будешь заглядывать в свою шпаргалку. Это не надо будет ни зрителю, ни комментатору. Вспомню прошлогоднюю игру «Краснодар» — «Спартак». Тогда краснодарцы уступили красно-белым у себя дома со счётом 0:3. Это был матч из разряда тех, когда тебе не надо ни на какую статистику отвлекаться, смотреть на то, кто сколько отдал передач, голов забил. Здесь и сейчас идёт бесконечное, беспрерывное, яркое, очень скоростное представление, за которым просто надо успевать следить и адекватно его отрабатывать. Конечно, этот баланс должен быть, но его определяет игра. Не комментатор держит этот баланс, комментатор должен чувствовать игру.
— Вы говорили, что в одном матче как-то решили поэкспериментировать и просто погонять мяч.
— Это был прошлогодний матч «Спартак» — «Ахмат». Честно, говоря, это было физически тяжело — с непривычки работать в таком радийном стиле. Меня по-хорошему хватило на минут 75. А дальше уже вытягивал на морально-волевых. Это было по-своему интересно, и части зрителей сильно зашло. Мне это удалось узнать через отслеживание комментариев, реакций на такой эксперимент, что на сегодня есть большая группа слушателей футбола, которые удалённо занимаются какой-то работой. А сейчас 99 процентов людей смотрят футбол, и при этом у них есть второй экран, где они одновременно читают комментарии, открывают соцсети, ещё что-то. На сегодня, наверное, зрителей у экрана, которые заворожённо все 90 минут смотрят только на поле, не существует. И людям, когда они глаза от экрана отводят, важно не терять нить, и им нужен комментатор в классическом радийном стиле, который просто проговаривает происходящее на поле. Для кого-то нужно просто рисовать звуковую картинку. Это базовая функция комментатора, которая, казалось бы, особо стала не нужна с развитием телевидения. Все и так всё видят, телевидение всё показывает с десяток камер, такие ракурсы, есть повторы. Казалось бы, эта функция отмирает, но на самом деле наливается новой жизнью. С учётом того, что люди не акцентируют внимание на том, что им показывает телевизор.
«Мой комментарий постепенно угасает»
— По поводу заготовок. У вас это как работает?
— Заготовки в последнее время пишу в заметках телефона. Они просто синхронизируются, могу взять с собой телефон, ноутбук. То, что мне нужно — могу заглянуть, посмотреть. А что касается процесса работы, очень много окон с заготовками я не открываю — по моей практике больше пяти-шести открытых окон для мня неудобно. Я не нуждаюсь в этом, всё основное у меня есть. А чтобы что-то долго не искать в этих открытых окнах, заранее стараюсь выписывать себе информацию в свою шпаргалку.
— А бывает ли такое, что во время матча вам внезапно понадобился какой-то факт, о которой надо рассказать, и вы ищете его быстро в интернете?
— Такое бывает. Но если я понимаю, что это занимает слишком много времени, то такую ситуацию просто отпущу, потому что прекрасно понимаю, что в нашей сфере я не единственный, кто говорит о матче. Будут мои коллеги, пишущие журналисты, тоже иметь свой хлеб: они найдут что-то в спокойной обстановке и красивыми словами распишут. Необязательно всё нужно запихнуть в репортаж. Если трудно, долго, с риском потерять нить придётся что-то искать, я этого не буду делать.
— А какие заготовки вы считаете своими удачными за последнее время?
— У меня нет таких заготовок, когда я пишу себе вступление, концовку репортажа какими-то фразами. А «удачность» заготовок или наоборот может измеряться только в уместности их применения в репортажах. Иногда ты делаешь, например, какую-то неявную шутку, но не знаешь, услышали её зрители или нет. Я специально потом это не отслеживаю.
— Дмитрий Шнякин говорил, что слушает вас «из-за языка, метафор». Я же, когда вас слушаю, невольно вспоминаю Юрия Розанова, Василия Уткина. Как вам удалось сделать ваш русский язык таким богатым?
— Про то, что он такой богатый, другие люди говорят. Я лично в этом не так уверен. Когда открываю хорошие книги, там я вижу по-настоящему богатый русский язык. В стихотворениях я вижу по-настоящему точные, меткие, выразительные словесные сочетания. Как в том мультфильме, львёнок же не может петь сам о себе. Тут видно только со стороны. Мне кажется, в первую очередь нужно иметь интерес к чтению, чтобы пополнять словарный запас. Без чтения, на одном просмотре каких-то видео, прослушивании современной музыки мне бы далеко уехать было тяжело.
— А какие стилистические, личные особенности вы видите в вашей работе комментатором?
— Очень часто о каких-то ситуациях стараюсь говорить так, чтобы увидеть в них какой-то образ. У меня рождаются ассоциации, ты говоришь о ситуации, которая происходит на поле, но говоришь об этом, таким образом, что получается её образ. Этим нельзя увлекаться, потому что надо говорить о том, что возникает в игре, а не описывать рождающиеся в голове образы. Но я этим не могу ничего поделать, это особенности моего сознания, что оно какие-то ситуации описывает не аналитическим образом как бы раскладывая на детали то, что происходит, а видит некую целостность, образ — на что это может быть похожим.
— Вы говорили в одном из интервью: «И Василий Уткин, и Юра Розанов, и Никитич [Маслаченко] — примеры раскрепощенности перед микрофоном». Кто сейчас такой пример?
— Раскрепощённость — использование всех выразительных средств у микрофона, когда ты можешь сказать слово, использовать эмоции, паузу. И когда ты спокойно, мастерски, без напряжения пользуешься всей палитрой твоих возможностей — это и есть раскрепощённость. Конечно, она должна базироваться на основной подготовке, знании предмета, понимании процессов. Просто быть раскрепощённым — ты махнул 50 грамм и пошёл исполнять песню, которую ты не знаешь — такая раскованность никому не нужна. Когда ты сам понимаешь, и у зрителя создаёшь чувство, что ты в этом материале чувствуешь себя естественным, то любые повороты сюжеты матча помогают тебе только более ярко что-то исполнять, это и говорит о раскрепощённости. Что касается примеров, то все так работают. Все те, кто работают много лет, по-своему раскрепощены и пользуются всеми своими возможностями, отталкиваясь от своего собственного темперамента. Не могу сказать, что кто-то сидит зажитым у микрофона, боится что-то сказать.
— Вы в силу своего опыта тоже всегда раскрепощены?
— Ты всё равно должен то сильно не улететь, чтобы тебя не унесло, особенно если твоя раскрепощенность, не будет соответствовать происходящему. Там уже футболисты успокоились, идёт перекат мяча, а ты так раскрепостился, раздухарился к тому моменту, что все начинают смотреть на тебя, как на отдельное событие в репортаже. Такого нельзя допускать.
— А были ли за последнее время матчи, в которых вам не хватало раскрепощенности?
— Да. Как я и говорил, бывают такие матчи, когда ты не понимаешь, почему не получается. Ты не можешь жаловаться на картинку, суть происходящего, говорить, что плохо готовился. Просто не идёт. Не скажу конкретный матч, когда такое происходило. Но элементы этого могут быть даже в самой яркой игре, где идут крутые события. При этом в какой-то момент себя ловишь на мысли, что не увидел замену, не знаешь, кто вместо кого вышел сейчас, как команда перестроилась. Тебе нужна паузы, и ты чувствуешь лёгкий момент подтормаживания. Если получается, ты опять собрался, игру догнал, и стал нормально в ней себя чувствовать, то в худшем случае ты дорабатываешь матч так, как складывается.
— А как менялся ваш комментарий за годы практики?
— От яркого до такого посредственного, как сейчас. Постепенно угасает. Он стал не таким весёлым, ярким — хотя и никогда не был особенно таким. Как мне кажется, мой комментарий постепенно утрачивает стремление к эпатажу. Когда ты молодой, только начинаешь работать, он всё равно есть. С каждым днём такого всё меньше и меньше. Старею просто, мне 48 лет. У меня голова уже седая, слишком много слышал и знаю.
«Футбольный дилетантизм не запрещён»
— А вам комфортнее работать одному или в паре?
— Поскольку комментирование матчей — моя профессия, мне не приходится говорить том, что комфортнее. Это просто разные виды работы. В каждой из них есть то, что хорошо, и наоборот, что немного требует адаптации и скидок на особенности жанра.
— С кем особенно вам запомнилась работа в паре?
— Моя более-менее продолжительная работа в паре была с Денисом Казанским на Евро-2016, мы проработали с ним несколько матчей в городах Лион и Сент-Этьен. Это была такая работа, когда ты с хорошим товарищем начинаешь говорить о каких-то вещах и понимаешь, что тебе эту фразу не надо договаривать до конца, потому что он уже всё понял и готов определённую тему развить на новом витке остроумия и красочности. Это был пример такой работы, тогда получил сплошное удовольствие.
— А есть ли комментаторы, которые сейчас вас вдохновляют?
— Меня вдохновляет сам факт того, что люди по-прежнему идут в эту профессию. Сколько комментаторов хейтят, называют обслуживающим персоналом, лишними, косноязычными, неуместными… В футбольной индустрии есть две категории людей с высоким антирейтингом — это судьи и комментаторы. Нам вместе с арбитрами достаётся больше всего всяких шишек и зачастую справедливо. Но, несмотря на такой высокий антирейтинг в комментаторской профессии, мне вдохновляет, даёт надежду, что не победит нас так быстро искусственный интеллект, так как в эту профессию по-прежнему идут молодые люди, девушки. Они стремятся участвовать в конкурсах, становятся слушателями разнообразных школ комментаторов, отдают за это деньги. Меня больше всего вдохновляет то, что наша профессия, судя по всему, имеет некоторые перспективы.
— А нормально ли комментатору болеть за какой-либо клуб? Болеете ли вы за какой-то клуб?
— Я ни за какой клуб не болею, всё уже давно перегорело. Если ты видишь классную связку игроков в какой-то команде, за которую никогда не болел, надо над собой сделать какое-то усилие, чтобы ей не наслаждаться, потому что она — злейший враг твоего любимого клуба. Ну как это? Возникнет уже психическое расстройство в голове комментатора. И такой комментатор долго не протянет. Но есть те, кто болеет, и при этом не скрывает своих переживаний. Уместно или неуместно симпатизировать одной из команд в репортаже — это вопрос, который выходит из плоскости чисто профессиональной. Может ли такой комментатор долго работать, устроит ли его работа руководство? Будут ли такого комментатора держать работодатели? Будут ли его адекватно воспринимать болельщики?
— Знаю истории, когда проходит матч, и болельщики одной из команд пишут, что во время репортажа комментатор больше времени уделил сопернику, а не их клубу. Возникали ли у вас такие истории?
— Гораздо страннее, когда ты получаешь за один и тот же матч противоположные претензии. Когда тебе, с одной стороны, пишут, что ты облизывал этих, а в соседних комментариях говорят, что ты топил за других. Это скорее забавляет. Такое постоянное возникает. А того, чтобы мне писали о том, что я говорил больше об одним, чем о других, такого в своей практике не помню.
— Вы начали работать ещё на «НТВ-Плюс», потом на ВГТРК (телеканала «Спорт», «Россия-2»), теперь работаете на Матч ТВ. Как изменилось телевидение за все эти годы?
— Как я говорил, некоторые вещи отмирают, а другие возвращаются, как, например, функция радийного комментатора. Появляются новые явления в самом футболе, которые меняют репортаж. Тот же VAR, теперь мы более пристально, подробно концентрируемся на разборе спорных эпизодов. Это уже какой-то отдельный репортаж. Потом слушаем объявление судьи. Сама суть того, что делает телевидение с футболом и спортом, мало меняется. Но с учётом того, что развиваются социальные сети, каналы обратной коммуникации, это всё тоже влияет…Комментаторская работа становится всё более интерактивной, даже если это не зашито прямо в деятельность комментатора. Всё равно подспудно мы тоже можем отвлечься во время репортажа и почитать, что пишут люди, которые вместе с комментатором этот матч смотрят, что тоже может влиять на нашу работу. Какие-то корректировки ты можешь вносить по ходу матча после обратной связи людей. Конечно, технические средства заставляют комментатора адаптироваться, но сама суть — необходимость совпасть с игрой, большинством зрителей по эмоциональному восприятию остаётся неизменной в комментаторской работе.
— По поводу Матч ТВ. Как вам работалось под руководством нынешнего тренера «Динамо» Валерия Карпина?
— Да нормально. Интересно было послушать человека, который управлял командами, долго и успешно сам выходил на поле, обращал внимание на трактовки тех или иных ситуаций, о которых ты раньше мог не подумать. Это, конечно, обогащает. Он был таким же руководителем, мне кажется, как и тренером всех своих команд. Карпин — клёвый, интересный, яркий. Планёрки, которые у нас проходили, не хотелось даже пропускать и прогуливать. Не то чтобы мы боялись этого сделать. Просто было интересно прийти и послушать. Наши собрания всегда были очень многолюдными. Были какие-то разборы работ. Приходилось выбирать самое больше из всех помещений, народ набивался.
— Ваши работы разбирал?
— Конечно. Был какой-то хрестоматийный пример из французского матча, когда я в перерыве что-то сказал. А Карпин меня спросил: «А откуда ты знаешь, что сейчас нужна такая замена? Ты может быть не знаешь тренерской установки, что игрок должен делать именно это. Если определённый футболист не делал такого на твой взгляд, не означает, что это было неправильно». Он имел в виду, что такими вещами лучше не бросаться, потому что ты получается тогда додумываешь за людей и говоришь то, что на самом деле они бы не хотели делать, и за это их критикуешь. Но за такую ошибку тебя может поймать только такой человек, как Карпин, и люди его круга, которые давали установки футболистам, знают, что такое управление футбольной командой. А их не так много. Но для них такие фразы могут прозвучать как-то нелепо, смешно, по-дилетантски.
При этом комментатор выступает не со стороны тренера. Он скорее один из болельщиков, и эту игру видел, как говорит любимой мной Александр Мостовой, с вертолёта. Нас же большинство вокруг футбола, тех, кто сам играли только во дворе. И у нас всё равно есть какие-то оценки. На мой взгляд, дилетантизм в футболе не запрещён. И право профессиональных тренеров, игроков над этим дилетантизмом посмеиваться, улыбаться. Но зачем нам дилетантам запрещать самовыражаться?
— Вы говорили как раз о Карпине: «Он пытался научить нас более правильно — с точки зрения футболистов и тренеров понимать эпизоды. Все время говорил: Если вы не очень разбираетесь в том, что происходит, если не уверены, лучше не лепите лишнего, не лезьте в глубокий анализ. А если все же говорите, добавляйте "на мой взгляд", "с моей точки зрения", "я считаю, что". ». Вы солидарны с ним или нет? Почему?
— С точки зрения профессионального футбольного, чтобы комментатор просто показал, что он сейчас просто так подумал, а не то, что ему управление комментаторства так велело трактовать этот эпизод, лучше добавлять такие вещи. Но, с другой стороны, и так понятно, что всё что комментатор говорит — это его точка зрения. Ему никто в прямом эфире шпаргалку не пишет. Мне кажется, что большинству зрителей и так понятно, что слова комментатора — это есть его точка зрения, поэтому добавлять «по моему мнению», «с моей точки зрения» — это несколько избыточные конструкции.
«Особенность работы с Орловым — не мешать ему говорить об игре Зенита»
— Весомый пласт вашей биографии — вы долгое время работали в «Футбольном клубе» на «НТВ-Плюс». И Тимур Журавель вспоминал в тг-канале, как он с вами искал по заданию Василия Уткина подкат Зидана. Но в итоге этого подката вы так и не нашли, потому что его там не было. Какие ещё подобные задания были от Василия Уткина?
— Задания Василий и Дмитрий Фёдоров давали нам на каждой планёрке, перед каждой программой. И каких-то таких экзотических заданий «пойди туда, не зная куда», «принеси то, не зная что», наверное, я больше не вспомню. Но сами по себе задачи для своего времени были интересными. Например, сесть в поезд с фанатами ЦСКА и вместе с ними доехать до Новороссийска в плацкартном вагоне, снимать всё, что будет происходит с болельщиками в этот момент. Это был сюжет в конце 90-х годов, о новом явлении для всех нас — футбольном фанатизме, когда люди ездят со своей командой. Проникнуть в их быт, среду, посмотреть на эти процессы изнутри — это было очень интересно. И нашим руководителям представилось, что надо будет отправить молодого корреспондента с очень опытным и крепким оператором с такими интересными ребятами в такое путешествие, где никто не стремился к особенным удобствам, комфорту.
Все понимали, что будет скорее приключение, так и получилось. Где-то ребята по дороге ехали не на своих местах, кто-то вообще без билета, кого-то пыталась гонять милиция, ловить на остановках, ряд болельщиков арестовывали, кто-то употреблял напитки крепче, чем чай. И всё это мы с моим товарищем оператором Германом фиксировали на очень тяжёлую тогда видеокамеру — сидели с этими ребятами, бегали внутри, вокруг поезда, снимали потом ещё их на трибунах, чтобы получилась целостная история. Сняли такую зарисовку из жизни фаната.
— А фанаты были не против того, чтобы их снимали? Не возникало эксцессов?
— Это уже более поздний этап, когда из среды выездных болельщиков отделилась такая закрытая каста людей, которая не показывает никому лица, ни с кем не общается. Тогда движение было достаточно демократичным, и люди особо не прятались, спокойно разговаривали. У нас никаких с этим проблем не возникло. Хотя люди говорили, что участвовали в драках, выясняли отношения с фанатами других команд. Но при этом говорили это на камеру, а лица никто не прятал. Такое время было.
— Вы говорили о Василии Уткине, что перед тем, как стать комментатором, были определённые тренировки: «Помню, как нам с Тимуром [Журавелем] — после нескольких лет работы — Вася разрешил прокомментировать бразильский пляжный мини-футбол. В записи. Дал несколько кассет и сказал: Тренируйтесь. В эфир вам еще, естественно, рановато». Какие ещё тренировки были?
— Работа над каждым сюжетом — это была тренировка абсолютно всего: как нужно говорить в микрофон, как нужно делать акценты, как правильно работать с интонацией, как необходимо тексты писать, которые мы потом наговаривали. Мы тогда студенты зелёные всему учились. Это были еженедельные тренировки.
— В 2024 году вы стали лауреатом премии «Голос спорта» в номинации «Лучший комментатор чемпионата Европы по футболу 2024 года». Какие ощущение вы тогда испытали?
— Удивился, что получил такое признание, был очень благодарен своим коллегам, товарищам, которые посчитали возможным вручить мне этот приз. Кстати, с руководителем российской ассоциации спортивных комментаторов Геннадием Сергеевичем Орловым очень хорошо тепло общаемся, когда встречаемся, я этим очень дорожу. Мне кажется, что у него ко мне есть тёплое расположение, даже в чём-то наставничество. И я очень ценю его как уникального, профессиональнейшего комментатора. На этой церемонии у меня была возможность с ним повидаться. Сейчас таких возможностей, к сожалению, мало. Я в Петербурге практически не бываю, а Геннадий Сергеевич очень редко приезжает в Москву.
— Как я помню, вы работали с ним в паре.
— Только один матч с ним помню, где мы вместе работали. Это был какой-то еврокубковый матч «Зенита» при Луческу. Нас тогда было трое — помимо меня Геннадий Сергеевич и Дима Шнякин. Других матчей у меня вроде с ним не было.
— А в чём особенности работы с Геннадием Сергеевичем?
— Особенности не мешать Геннадию Сергеевичу рассказывать о том, как он понимает игру «Зенита». Орлов понимает её досконально, блестяще, ориентируется во всех событиях вокруг команды. Важно было просто не испортить эту канву, давать какие-то уместные дополнения, подмечать вещи на поле. Но, конечно, в матчах, где играет «Зенит», Геннадий Сергеевич будет всегда ведущим комментатором, которому не надо мешать.
— А какой у вас любимый вид спорта после футбола? Во что любите играть, смотреть?
— Cейчас падел. Зимой ещё катаюсь на горных лыжах. Катался в Подмосковье, несколько раз ездили в Кировск, Финляндию, на Кавказе тоже катался, немного — в Швеции, Норвегии, Италии, Германии. В Сочи ещё был до Олимпиады, ещё на старом подъёмнике, который был в начале нулевых годов. Даже один раз катался в Ханты-Мансийске, хотя там всего-навсего одна простая горка.
— А чем горные лыжи нравятся?
— Свежий воздух, скольжение, ярки краски на белом снегу. Всё эта альпийская культура, происходящее вокруг горных лыж и после катания для молодых людей и девушек очень близка. Это такой мир, если он тебя изначально зацепил, то тебе в нём в дальнейшем будет нравиться практически всё.
— А горные лыжи комментировали?
— Никогда не приходилось. Единственная моя комментаторская связь с горными лыжами получилась довольно интересной. Однажды я за каким-то комментарием позвонил Владимиру Никитовичу Маслаченко. Я работал тогда в Газете, и мне нужен был комментарий по футбольному поводу. Так вот позвонил ему, он мне что-то рассказывал о футболе. Потом связь прервалась. Я ему перезвонил, и Владимир Никитович мне сказал: «Милый друг, извините, я просто спускался с горы. Здесь иногда не ловит сеть». И я понял, что всё это время, 10 минут, что мы с ним разговаривали, он просто скатывался с горы, а я с ним о футболе разговаривал. Меня это впечатлило.
